Текст произведения:
стар стал сталкер - вверх на поверхность -
ни ногой, но ещё бодр на поверку,
гнёт сталь о коленку, околело сердце,
в две тысячи тридцать третьем.
каждый из тех, кем город населён был,
замёрзли без снега той ядерной зимой
и крутит кручина, как торсион,
и тело гниёт, как бы ни был силён.
"все умрут, я останусь" - все умерли,
но спокойнее в дурке, чем в бункере.
со слухом ли туго, за стенкой ли звуки
прогулки - квадратами, голова - кругом
ни страха, ни смерти, ни запахов,
лишь стол, стул, гул рефрижератора.
ежедневное "всё хорошо" в дневнике
нужно ли? будет прочитано кем?
а там, наверху, уже весна вовсю,
и тысячи микрорентген в час несут
летальную дозу - они не со зла,
но каждый с блаженством бы зубы вонзал.
улицы кажутся шире без толп,
пуля с обоймы просилась в висок,
вентиль разгерметизации манит,
верьте - проблемы решают словами.
встал так сталкер в какой-то из будней,
воззвал к антилогике, вытряхнул рассудок,
гнал здравый смысл, помял, скомкал память,
с той же минуты стал предан камланию -
запел и рванул ненавидимый вентиль,
да что там - сейчас он мог рвать двери с петель -
сильное тело, но слабое сердце -
только весна - и уже сладу нет с ним,
налёг - и уже по ту сторону люка,
и самое страшное - что без испуга.
кругом - всё голо; там и тут - пусто,
счётчик Гейгера грустно похрустывал.
больно смотреть, больно эритроцитам,
в бункер спустился, не будучи сытым,
аккуратно по кромке порезал консерву
и завтракать прямо у выхода сел он.
а там, наверху, уже весна вовсю,
и тысячи микрорентген в час несут
летальную дозу - вдохнул и летал,
воплями раздражая гортань.
улицы в будущем шире без толп,
пуля с обоймы просилась в висок,
двери разгерметизированы -
ничто уже не грозило.
